Свидание с Рамой [Город и звезды. Свидание с Рамой] - Артур Кларк

21

Они приземлились совсем рядом с местом этой древней трагедии, щадя дыхание, двинулись к гигантскому остову, возвышающемуся над ним. Лишь одна короткая секция — может быть, это была корма — осталась от корабля, все остальное, надо полагать, было уничтожено взрывом. Когда они приблизились к тому, что осталось от катастрофы, у Олвина сформировалась догадка, постепенно перешедшая в уверенность.

— Послушай, Хилвар, — сказал он, думая, как же это трудно здесь — идти и разговаривать в одно и то же время, — мне кажется, это тот самый корабль, который приземлялся на первой планете, там, у обелиска…

Не желая тратить дыхание, Хилвар только кивнул. Ему в голову пришла та же мысль. Это был прекрасный предметный урок для неосторожных посетителей, подумалось ему. Он надеялся, что Олвин этот урок усвоит.

Они подошли к корпусу корабля и стали разглядывать его обнаженные внутренности. Это было все равно, что смотреть внутрь огромного здания, грубо разваленного надвое. Полы, стены, потолки, вскрытые ножом взрыва, являли глазу изуродованный план поперечного сечения. Какие странные существа, думал Олвин, лежат в обломках, там, где застигла их смерть?

— Непонятно… — внезапно произнес Хилвар. — Эта вот часть страшно повреждена, но, в сущности, не затронута взрывом. А где же все остальное? Он что — переломился еще в космосе и эта секция рухнула сюда?

Ответ они узнали не прежде, чем послали робота снова заняться исследованиями, да и сами внимательно изучили пространство вокруг обломка. На небольшой возвышенности неподалеку от корпуса корабля Олвин обнаружил линию холмиков, каждый из которых был длиной не более десяти футов.

— Выходит, они опустились и пренебрегли предупреждением, — задумчиво сказал Хилвар. — Их распирало любопытство, как и тебя. И они попытались вскрыть один из куполов…

Он указал на противоположную стену кратера, на гладкую, по-прежнему ничем не отмеченную скорлупу купола, внутри которой создатели этого мира запечатали свои сокровища. Но это уже не было куполом. Теперь это была уже почти полая сфера, потому что грунт из-под нее вымело взрывом.

— Они погубили свой корабль и многие из них были убиты. И все же, несмотря на это, они умудрились подремонтироваться и снова улететь, отрезав эту вот секцию и забрав из нее все более или менее ценное. Какой же это, должно быть, труд!

Олвин почти не слышал его. Он пристально разглядывал странное сооружение, которое, собственно, и привлекло его сюда. Это был высокий столб, пронзавший горизонтальный круг, расположенный на трети его высоты, считая от вершины. Как ни странно, как ни незнакомо было это устройство, что-то в Олвине отзывалось на него.

Под этими камнями, если бы он потревожил покой спящих там, находился ответ по меньшей мере на один из его вопросов. Но ему предстояло остаться неотвеченным. Кто бы ни были эти существа, они заслужили право покоиться в мире.

Хилвар едва расслышал слова, которые Олвин прошептал, когда они медленно возвращались к своему кораблю:

— Надеюсь, они добрались до дома, — сказал его друг.

— И куда же теперь? — спросил Хилвар, когда они снова очутились в космосе.

Прежде чем ответить, Олвин долго в задумчивости смотрел на экран.

— Ты что — считаешь, что нам надо возвращаться? — вопросом на вопрос ответил он.

— Это было бы только разумно. Удача нам теперь может изменить, и кто знает, какие еще сюрпризы подготовили нам другие планеты?

Это был голос рассудка и осторожности, и Олвин теперь был склонен придавать ему куда больше значения, чем несколькими днями раньше. Но слишком уж долгий путь лежал за его спиной и он всю жизнь ждал этого момента. Он не мог повернуть вспять, когда оставалось увидеть еще столь многое.

— Отныне мы будем оставаться в корабле. И нигде не станем приземляться, — сказал он. — Уж это-то будет достаточно безопасно, и говорить нечего…

На этот раз перед ними лежал двойной мир — колоссальных размеров планета со спутником, обращающимся вокруг ее. Сама планета, казалось, была двойняшкой той, второй, на которой они уже побывали, — и ее покрывала такая же ядовитая зелень. Садиться здесь не было никакого смысла.

Олвин опустил корабль поближе к поверхности спутника. Ему не потребовалось предупреждения механизма защиты, чтобы понять, что атмосферы здесь нет.

Все тени обрисовывались резко и не было никакого перехода от ночи к дню. Это был первый мир, на котором они увидели какое-то подобие ночи, потому что в том месте, где они легли на круговую орбиту, над горизонтом стояло только одно из наиболее удаленных солнц. Пейзаж был залит унылым красным светом.

Миля за милей летели они над вершинами гор, которые оставались столь же островерхими, как и в далекие времена своего рождения. Это был мир, в котором не существовали такие понятия, как эрозия и перемены, который никогда не подвергался разрушению ветрами или потоками дождевой воды.

Здесь не требовалось Хранилищ Памяти, чтобы все элементы этой первозданной планетки сохранились нетронутыми. Но если здесь не было воздуха, то, значит, не было и жизни? Или же она все же могла существовать?

— Конечно, в этой идее, с точки зрения биологии, нет ничего абсурдного, — сказал Хилвар, когда Олвин задал ему этот вопрос. — Жизнь не может возникнуть в безвоздушном пространстве, но она в состоянии развиться в формы, способные в нем выжить.

Надо думать, во Вселенной это происходило многие миллионы раз, когда обитаемые планеты теряли вдруг свою атмосферу.

— Значит, по-твоему, в вакууме могут существовать и разумные формы жизни? Но разве они сумеют обезопасить свою планету от потери воздуха?

— Сумеют, если это произойдет — я имею в виду катастрофу с атмосферой — уже после того, как они достигнут достаточно высокой стадии развития, чтобы предотвратить такое. Но если атмосфера испарится, когда они еще примитивны, им придется либо приспособиться, либо исчезнуть. После адаптации они могут достигнуть весьма высокой стадии интеллектуального развития. В сущности, это неизбежно: они станут исключительно изобретательными…

Ну, а если говорить об этой вот планете, то это аргумент чисто абстрактный, решил Олвин. Не было видно ни малейшего доказательства того, что когда-то здесь существовала жизнь — разумная или какая иная. Но в таком случае, каково же предназначение этого мирка? Вся множественная система Семи Солнц — теперь он был в этом совершенно убежден — была искусственного происхождения, и этот вот мир тоже должен быть частью великого замысла. По правде сказать, планетка могла служить и чисто украшательским целям — просто, чтобы обеспечить луну в небе своего гигантского «хозяина». Но даже в этом случае представлялось вероятным, что ей придумали бы и еще какую-нибудь функцию.